Красатинская трагедия.

К событиям этой трагедии один из наших авторов в своё время обращался со страниц местной и областной прессы. В 55-ую годовщину того несчастья считаем уместным рассказать о той беде и познакомить с этим материалом читателей и нашей газеты.

Притихли птицы, притаился лес,

Земля примолкла в напряжённом ожиданьи.

Свинцовый опустился занавес:

Как войско тучи наступает.

Как будто перед плахой палача

Природа съёжилась перед грозящей бурей,

И в тот же миг разверзлись небеса

И тишина в стихии утонула.

Слепящая ударила волна,

Раскаты грома оглушили сумрак,

И хлынула потоками вода,

Теряя в бешенстве рассудок…

И вот средь этот грёзный рёв,

Средь треска веток и тяжёлых капель,

Раздался дикий, резкий гром,

Казалось, разломился мир на части,,,

( стихи с христианского сайта

«Иисус без границ», автор неизвестен)

Жуткую картину нарисовал поэт в этих стихах. Но, даже если включить на полную мощь всё своё воображение, истинный страх перед столь грозным природным явлением вряд ли удастся всецело ощутить. Это надо пережить, как когда-то пережили мои односельчане, волею судьбы, оказавшиеся в эпицентре такого же неудержного разгула стихии. Смею утверждать: гораздо более чудовищного, да ещё и кровопролитного.

Сенокос в Лопатинке

Буду откровенен: никакой другой материал, когда-либо написанный мной, не давался мне так трудно, как этот. Когда я брался за перо, ком подкатывал к горлу, меня охватывало волнение, как будто всё это происходило когда-то со мной, и писать не было никаких сил. Я останавливался на несколько дней, но вновь возвращался. Я отдавал себе отчёт в том, что, чем больше мы знаем о прошлом, тем лучше понимаем себя, и об этом обязательно надо рассказать.  Уходит время, а вместе с ним и люди, что являлись свидетелями и, что ещё ужаснее, участниками той жуткой драмы, разыгравшейся летним днём 16 июля 1960 года на одном из сенокосных лугов тогдашнего колхоза «Восход».

 Мне также было известно, что к этой теме никто и никогда не обращался.

Денёк этот для жителей небольшой деревушки колхоза с очень ласковым и поэтичным названием – Красатинка навсегда остался в памяти. Он разделил их судьбы на две части: до и после него. Не сомневаюсь, помнить о нём будет не одно поколение.

Путь мой в эту деревню, где и уроженцев-то из тех, что тогда здесь жили, осталось всего три человека на два дома, был сложен. Это в те годы добраться туда, как, впрочем, и в другие наши края, было гораздо проще. Дороги, пусть и не асфальтом покрытые, но всё же были. А сюда так даже и не одна вела. Доехать до неё можно было с любой стороны горизонта: хочешь от Татарска и Мигнович, а хочешь так со стороны Дуравок и Андрусова. Сейчас только одна, да и то не всегда проезжая. А земля, что когда-то колосилась рожью и красовалась синевой цветущего льна, так заросла кустами да травой, что теперь выше их только водонапорная башня. Пока ещё выше. И никто сюда носа не кажет, как принято говорить в таких случаях. Как будто здесь не живут люди. Да, их совсем мало, но они живые. Справедливости ради не могу не сказать, что если бы не глава местной сельской администрации Елена Сергеевна Мурашкина, то и не знали бы они от власти никакой заботы. Вот только жаль, что не всё ей под силу. Ну скажите, где им взять того же хлеба?  Ни магазина, ни заезжих автолавок здесь не было и нет. И, если бы не их дети, слава Богу, не обделяющие их вниманием (хоть и живут не рядом совсем), жить бы им было совсем нелегко. Грустно и горько от этого на душе, а ведь в надежде на своё лучшее и светлое будущее отдавали они за него жизни в самом прямом смысле этого слова. И не на фронте, а в самое мирное время.

День 16 июля  ничем не отличался от всех других и не предвещал никакой беды. И уж тем более беды такого масштаба: никто бы не мог подумать, что для тринадцати жителей деревни этот день в их жизни будет последним.

Все спешили по своим делам. Основная масса на сенокос. По заведённому в колхозе порядку сено для своих бурёнок, что тогда в каждом доме были, можно было косить только тогда, как заканчивалась заготовка кормов в колхозе. Все и торопились на эту работу. Сенозаготовка шла уже далеко не первый день и на этот раз проходила в низко расположенной долине, именуемой здесь Лопатинкой. Кто ей дал это название и почему именно такое мы, очевидно, уже не узнаем никогда. Надо сказать, место это среди местных жителей всегда слыло дрянным. Если тут кто-то вдруг забуксовал на машине, то выбирался только с помощью трактора; если вдруг с этих круч кого-то понесла на телеге лошадь, то так, что и костей не соберёшь; если кому в те времена встречались на этой дороге волки, то почему именно в этом месте. Всякий путник всегда старался как можно быстрей миновать эту лощину, именно этим словом называют здесь эти места. Был и совсем не хороший случай: как-то грозой убило здесь корову из колхозного стада. Это, конечно, не Бермудский треугольник, но какие-то аналогии напрашиваются.

Двадцать два жителя деревни отправились после полудня класть там стог из скошенной и уже высохшей травы. Работа кипела. Да иначе и быть не могло. Сенокос всегда был горячей порой у многих односельчан. А о трудягах этой деревни всегда говорили уважительно. У мужиков тех, как говорится, две руки и обе правые: уж очень охочи они были до любой работы и всё умели делать; у женщин, им под стать, тоже от работы мозоли не переводились, а уж, если они ехали на работу или к кому-нибудь на свадьбу, либо на другое веселье, то песни голосили так, что на четыре деревни в округе слышно было, и ни с какими другими спутать их невозможно.

Вот так они и жили дружно, весело, всегда готовые друг другу помочь и поддержать. Вместе преодолевали трудности, вместе радовались и вместе горевали. И разве мог представить себе кто-то из них, что вот так они будут когда-то погибать.

В ту пору о техники, что мы сейчас видим на полях, даже и мечтать не могли. Любой труд требовал физических усилий. И этот не исключение: скошенную и высушенную траву вручную грузили на лошадиные повозки, подвозили и с них подавали на стог, клались они такими высокими и огромными, что сена вмещалось в них не менее тонн десяти.

Особо опытные из числа старожилов-колхозников всегда находились на верху стога; сено надо было уложить так, чтобы никакой силы ветер не смог унести даже клочка, и чтобы дождь ему был тоже нипочём. Особо ответственным этапом было завершение стога: без хорошо сформированного верха, можно сказать крыши, стог-то и стогом считаться не мог.

Два ненастья

Вот этот финал уже был близок. Все радовались скорому окончанию работы и не сразу обратили внимание на тучу, что как ненавистное чудовище подкрадывалась из-за холма. И только когда засверкали грозные молнии, да послышались далёкие раскаты грома, заволновались, что не успеют завершить стог и тогда вся работа, что называется, насмарку.

Стали ещё усерднее поторапливаться. Но вдруг загремело с прямо противоположной стороны. Все неожиданно замерли. Вопреки всем ветрам, навстречу этой, что наступила на них из-за холма, двигалась другая такая же свинцово-чёрная туча.  Два ненастья шли навстречу друг другу. Да так, что гнулись и трещали деревья в берёзовой роще, стоящей неподалёку. И в этом надвигающемся аде  продолжали работать люди, никто не мог покинуть поле: все понимали, что бросить незавершённый стог было невозможно. Думалось, что вдруг сейчас непогода отступит и уйдёт, гонимая шквалистым ветром. Больше всего им хотелось именно этого. Но ненастье наступало. Пошёл сильный дождь, очень быстро перешедший в ливень. А гром, казалось, бил прямо у них над головами. И молнии, как огромные, начищенные до ослепительного блеска сабли, едва не доставали до их, по-летнему легко одетых тел.

Роковое убежище

В поисках спасения от этого кошмара, люди искали убежища, где это только было возможно. Понятно, что в чистом поле выбор у них был невелик. Но никто не паниковал, не впадал в истерику. Кто-то сел подвоз с сеном, кто-то решил неспешно добираться до дому пешком, правда, таких отважных оказалось немного. Сейчас можно уверенно говорить, что в той ситуации это было очень правильным и, может быть, единственно верным решением. Большинство же спрятались под тем самым стогом, стараясь как можно глубже в него закрыться, опасаясь от беспощадного хлеставшего с неистовой силой по ним дождя. Прижавшись, как беззащитные птенцы, именно такими они в те секунды казались друг другу под напором какой-то невероятно страшной и неотвратимой беды, и, затаив дыхание, тревожно вслушивались в неимоверной силы удары грома. Скажу, что среди тех, кто работал в тот роковой день в поле, были и совсем юные ребята. Среди них Кузьмин Володя, которому и было-то на тот момент всего 14 лет. Старшее поколение знает, что тогда, в пору заготовки кормов, мальчишки-школьники очень ловко управляли лошадьми, и труд их был ох как кстати. Рабочих рук на этой страде всегда не хватало. Трудились все от мала до велика. Самому старшему здесь было за шестьдесят лет.

В поисках очевидцев этого события я добрался до этой самой деревни. Мне навстречу вышли удивительно приветливые и простые, как сама природа здесь, люди. Я всматривался в их добрые лица и глаза, такие же чистые и светлые, как вода в здешних родниках. Это были супруги Гороховы Зинаида Андреевна и Пётр Константинович, и их соседка, если можно так сказать, потому как живёт аккурат на другом конце этой деревеньки – Мурашкина Ефросинья Васильевна. Так вот, Пётр Константинович, как раз один из тех, кто тогда в эту непогоду и отправился к дому и настоятельно предлагал поступить также и другим. Но, как принято говорить, если б знать, где упадёшь… Зинаида Андреевна, его жена, несмотря на семимесячную беременность, работала в тот день здесь наравне со всеми. Она оставалась в поле. Трудно ей было в таком положении пройти пешком около трёх километров. Да и почти все оставались здесь, надеясь переждать ненастье.

А непогода неистовствовала. И, когда две тучи совсем близко подошли друг к другу, стало как-то не по времени темно, дождь вперемежку с сильным и холодным градом мощной волной стал бить по лицу и плечам моих земляков. Они старались как можно глубже укрыться в ещё не успевшем, как следует слежаться стогу, чтобы не видеть этого ужаса.

Грохотало без умолку так, что слышно было во всех деревнях, что близ этого места на довольно приличном расстоянии. Погода того дня наводила страх неимоверной силы даже и на тех, кто в этот час находился дома. И вдруг на какое-то мгновение гром, казалось, утих или даже вовсе прекратился. Совсем неожиданно выглянуло солнце, образовав между двумя тучами необычно-розового цвета просвет. Укрывшимся же слышен был только шум дождя, да дикий вой ветра, от порывов которого никакие укрытия не спасали. И тут, после минутной паузы, словно собрав все последние силы, сверкнуло так, будто загорелись тысячи солнц и тут же ударил гром, показалось, вздрогнула земля и закачались холмы, что их окружали.

Непоправимое…

Наравне со всеми в поле трудились шестнадцатилетние девушки: Аралова Тамара, Блинова Татьяна, Кузьмина Нина, Андреенкова Женя и Лисенкова Галя. Солнце клонилось к закату, было около семи часов. Они мечтали о том, что сейчас вернуться домой и после работы отправятся на танцы, это был субботний день. Но не суждено было сбыться этим желаниям.  

Три девочки – Тамара, Галя и Женя, находились по другую сторону речушки, что текла здесь и делила этот сенокосный луг на две части. Когда пошёл дождь, а затем ливень, этот ручей стал мгновенно превращаться в клокочущую и ревущую реку и находиться здесь, не рядом со своими, им показалось и страшно, и опасно. С трудом и страхом, вплавь преодолев ручей, они бежали под проливным дождём к стогу, где уже почти все и нашли укрытие. Не знали и не думали эти хрупкие девчонки, что плывут и бегут они в холодные объятия зловещей и беспощадной смерти. Где были те неведомые силы, что могли бы их остановить в тот всего лишь на один миг? Аралову Тамару, подбежавшую к стогу первой, на несколько секунд в этот момент, и её счастью, отвлёк окликом отец, и она не успела оказаться под стогом.

Пётр Константинович едва успел дойти до дому, как услышал за своей спиной такой грохот, какого он не слышал до этого момента и, как он признался мне, не слышал никогда и потом, прожив уже 87 лет. Так било с неба. Он почувствовал, что-то случилось там, на лугу. И стремглав помчался обратно, а когда увидел обезумевшую и летевшую во всю прыть ему навстречу лошадь с одним хомутом на шее, да ещё только с чудом уцелевшим передком от телеги, едва не лишился рассудка. «Только бы не это!» - то ли просил, то ли умолял он кого-то. Дождь постепенно стал стихать, гроза вообще прекратилась, молний тоже не стало видно. Казалось, там наверху кто-то понял: сотворил что-то непоправимое и сам, обезумев от содеянного, пришёл в ужас  и скорбно замолчал.

Первым, кто ощутил на себе и понял всю трагедию произошедшего здесь, на этом поле, был один из старожилов колхоза, авторитетный и уважаемый человек Марк Иванович Шатунов, в самый последний момент перед тем ударом грозы подъехавший к стогу с повозкой сена. Именно от этого удара на его глазах стог с сеном вспыхнул, как спичка. И его лошадь от грома небесного и огня так рванул с места, что от телеги той ничего не осталось, и летела она обезумевшая домой, всё сметая на своём пути. Марк Иванович собирался здесь выгрузить сено, уже изрядно промокшее от дождя и ехать домой. Возле  стога никого не было видно и ему подумалось, что все покинули этот луг и успели уйти. Он и две других женщины работали немного в стороне от всех, по другую сторону холма. Конечно, он даже и догадываться не мог, что почти все находятся в стогу. В это мгновение он услышал душераздирающей крик своей внучки Тамары. В момент, когда ослепительно сверкнула молния, она почувствовала на своём теле падающие на неё  откуда-то с высоты огненные горошины, что со страшной болью жгли её тело. Потому она и кричала, что есть мочи. Ухватившись за руки уже сражённого молнией отца. Тамару пронзила страшная боль в своих руках, как будто она  взялась за оголённые электрические провода с током высокого напряжения, так ей показалось. И тут же точно такие ощущения она почувствовала и в ногах, после кожа приобрела неестественно жёлтый безжизненный цвет. Очевидно, таким образом, разряд «прошил» её тело, оставив страдания и боли на всю жизнь.

Зинаида Андреевна укрылась под возом с сеном, что стоял совсем рядом со стогом. Спасаясь от бесчинств природы, она опустила как можно ниже свисавшие с повозки охапки сена, а увидев тот мощный свет от молний, тут же на её глазах рассыпавшийся миллионом искр, ощутила такую пронзающую боль во всём теле, передать словами какую очень сложно. Она ни на какую другую не похожа. Ей показалось, что она просто окаменела. И, как будто пытаясь защитить своего будущего младенца, скрестила руки на животе. И в это же мгновение на её ноги упала сражённая наповал лошадь, что находилась рядом с телегой. Это потом она увидела: всё её тело было как-то странно мелко иссечено, будто кто-то стрелял в неё из ружья мелкой солью. Пытаясь встать и выбраться из-под лошади. Она поняла, что не может развести скрещённые на животе руки, а уходить отсюда надо было как можно скорее: почти весь стог, что тут в пяти шагах от неё, был охвачен огнём. Сено, известно, горит, как порох.

Марк Иванович, услышав зов о помощи, подбежал и, пытаясь вытащить её из-под упавшей лошади, взял за руки, и только тогда она с трудом их освободила, смогла встать и выйти из своего укрытия. Затем он бросился к горящему стогу, пытаясь помочь тем, кто там находился. Вне всякого сомнения, грозовой разряд попал именно в стог, отчего он в ту же секунду и вспыхнул. Он ясно понимая, что надо как-то вызволять людей, что пытались найти себе спасение там и приняли на себя весь удар этой стихии. Но эта атака  не оставила  им никаких шансов на выживание.  Он вытаскивал из горящего пепла без видимых признаков жизни и сильно пострадавшие от огня тела. Обезумев от ужаса, что называется «в горячке», он как можно быстрее старался отыскать в сене всех и извлекал из пламени каждого, не жалея своих сил. Здесь счёт шёл на секунды. Для этого, уже совсем немолодого человека, сделать это было не совсем просто. Его  не покидала надежда, что хоть кто-то остался в живых. И он не ошибался. Такие были. Если бы не его самоотверженность, жертв трагедии могло бы быть и больше.

Ефросинья Васильевна Мурашкина – одна из тех, кто тоже укрывался под стогом. Она до сих пор  не может понять, какое чудо её спасло.  Ей сильно повредило лицо и рот, да так, что какое-то время она с трудом могла говорить: язык и губы как будто  не свои. Здесь погибла её родная сестра Лисенкова Галя.  Погиб у неё и отец её мужа – Мурашкин Фёдор.

И все без исключения из тех, кому удалось избежать этой трагической участи, были так или иначе  травмированы. У кого-то обгорели отдельные участки тела, кому-то поранило ноги или руки. Они выходили  из этого горнила, как после ожесточённой битвы или сражения, но не как с поля мирного труда. Грозовой  разряд, как было видно, не пощадил никого.

Беда пришла в каждый дом

О тех, кто принял на себя основной удар стихии, особый разговор. Не вернулись с того поля, как я уже говорил, тринадцать человек.

Жаль, но обо всёх здесь подробно не расскажешь. Каждый человек – отдельная судьба и своя история. История очень печальная и грустная до слёз. Беда пришла в каждый дом, разрушив планы, поломав чьи-то судьбы и почти наполовину опустошив деревню. Практически каждую семью постигло ни с чем не сравнимое горе.

Погибли супруги Соболевы, Артём и Анна. Без папы и мамы осталось четверо детей.

У Блинова Ивана Ивановича, удивительно доброго и талантливого педагога, к слову сказать, моего первого учителя, очень известного и уважаемого человека, гроза унесла жену Прасковью Андреевну, оставив без матери семерых дочерей и сыновей. Самому младшему было на тот момент два годика, а старшей, Татьяне, около шестнадцати. Она тоже уцелела каким-то чудом, находясь под тем самым стогом между двумя односельчанами Андреенковым Иваном Титовичем и Гнидкиным Юрой, только что женившимся девятнадцатилетним парнем. Оба они погибли. А её же, почти не живую, без сознания и вытащил Марк Иванович. Врачи относительно её здоровья не давали никаких утешительных прогнозов: её тело так отекло, что докторам казалось это никак не совместимым с жизнью. Но Таня выжила. К дальнейшей судьбе этой девочки я планирую вернуться на страницах газеты. Она достаточно интересна и сложна.

Погибли под стогом и те самые девчушки: Нина, Женя и Галя, оказавшись под ним в самые последние секунды перед этим ударом. У Нины здесь погибла и её мама – Кузьмина Фёкла.

Погиб Савочкин Семён вместе со своей дочерью Пелагеей.

Этот день стал последним для скромной, неприметной и тихой женщины Левченковой Татьяны.

Версия катастрофы

Общаясь с очевидцами этой трагедии, читая литературу светил науки о грозовых аномалиях, пытаюсь понять, что же тогда произошло в небе над этим местом? Что за беспощадная сила властвовала там? Точного ответа на это вопрос, наверное, не даст никто. Можно только предполагать. Моя версия  основывается на свидетельствах её непосредственных участников. Все, кто находился под стогом и выжил, утверждают, что в тот момент наблюдали грозовой удар, последовавший сразу же за ослепительно яркой молнией. И в эту секунду на них посыпалось множество искрящихся огней. Как будто кто-то невидимый ударил с неба  по ним салютом или мощным потоком огня, подобным фейерверку. Все они также явно видели, как здесь сошлись две огромных иссиня-чёрных тучи.

Смею предположить, что два грозовых разряда  мощнейшей силы, исходящие от разных облаков, выбрали, если можно так сказать, своей мишенью этот злополучный стог, как самый высокий объект в том месте. Ну, а дальше, уж точно что-то мистическое: они могли ударить по нему абсолютно одновременно. Разница во времени могла составлять какие-то доли секунды. А вот разница в пространстве могла сыграть здесь роковую роль. Два разряда попали друг в друга на какой-то небольшой высоте. Более мощный, нейтрализовав слабый, прямиком шёл на стог, а поражённый, и, естественно, потерявший часть энергии рассыпался и продолжил путь к земле тем самым горящим дождём и искрами, ещё способными так травмировать людей.

Учёные, изучавшие эти проблемы, говорят, что это чрезвычайно редкое, но вполне реальное явление. История наблюдений за грозами и молниями такие случаи знает. Отсюда и ожоги, и те следы на теле, что обнаружила у себя Зинаида Андреевна.

Это, конечно, моя личная версия произошедшего, естественно, не претендующая на истину в последней инстанции.

Людей забыли

Похоронили погибших в братской могиле на кладбище в Мигновичах. старожилы помнят день похорон до сих пор. Горючими слезами заливалась вся округа: тринадцать человек – это тринадцать невидимых нитей родства, помноженных на невообразимо огромное количество братьев, сестёр, жён, сыновей, да и других родственников. Такой трагедии эти места не знали со времён войны. Это был не плач, рассказывали мне, а настоящий вой. Выло и горевало всё вокруг, казалось, что неба и земля тоже. Сама же деревня долгое время рыдала и после похорон. Плач и проехать мимо, без волнения и содрогания, было невозможно.

Наверно, здесь можно было бы поставить и точку, если бы не терзали меня разные мысли, что так назойливо лезут в голову.

Можно ли было в тот день помочь людям, попавшим в такую беду? Вряд ли Буря надвигалась стремительно. Сотовых телефонов тогда не было. И смогли бы они принять сигнал в такую грозу, тоже вопрос. Да и все беды, несчастья, катастрофы, увы, проходят внезапно. И этот случай – тому подтверждение. Так случилось. Эта чёрная страница в истории деревни, колхоза и района. Часть истории, так скажем. Люди погибли, как написано на гранитном обелиске, что установлен на их братской могиле, во время сельскохозяйственных работ. Но и тогда, и потом остались наедине со своим горем. О них никто и никогда не вспоминал. Как можно вместе с погибшими похоронить и память о том человеке, что вытаскивал людей из этого светопреставления? Это ли не образец мужества и отваги, сродни фронтовому подвигу! А всех других? Как пример ратного подвига и служения Родине. Такие поступки и такой труд достоин государственных наград. Почему тогда к этому происшествию так отнеслись, остаётся только догадываться. Вы не поверите, я тоже был в недоумении, когда узнал, что Тамаре Араловой, той девчонке шестнадцатилетней, чудом выжившей. Звание «Ветеран труда» пришлось добиваться через суд. Вот так-то. Это наша благодарность. Я чего-то не понимаю или так не должно быть. Ни на одном юбилейном празднике района это событие никак и никогда не вспоминалось, ни в какие хроники не попадало. Да и памятник на братской могиле установлен лишь спустя 20 лет после той трагедии, благодаря стараниям одного из председателей правления этого колхоза Виталия Яковлевича Лыскова. А беда эта вот уже 55 лет не даёт покоя сердцам людей. Тех, кто чудом выжил, и тех, кого уже нет, здесь всегда помнят. Вспомнят ли о нас, при таком отношении к своему прошлому?

Когда моя память возвращает меня к этой трагедии непосредственно, вот как сейчас, или мысленно, я всегда пытаюсь найти ответ на вопрос что или кто правит нашей жизнью? Роковой случай, стечение обстоятельств, неправильно принятое решение в сложной ситуации, человек или судьба? Однозначно ответить на этот вопрос, наверное, не сможет никто. В этом горе для меня также было важно понять, как повели себя люди в сложившейся ситуации. А беда такого масштаба даст точный ответ на вопрос: кто есть кто. Мои герои вышли из нее с честью и достоинством, заплатив за это собственной жизнью. А вот те, от кого зависела их дальнейшая судьба, старались делать вид, что ничего не случилось, и реальным шагом предпочли трусливое молчание. А к делам и заботам оставшихся в живых прибавилась еще и горечь невосполнимых утрат. Но они не просили и уж тем более ничего не требовали ни от кого. Мирно, тихо и спокойно продолжали жить со своим несчастьем, растить детей, сеять, пахать, убирать. Просто жить. Таков русский характер. Таковы россияне.

Автор искренне благодарит Горохову Зинаиду Андреевну, Горохова Петра Константиновича, Мурашкину Ефросинью Васильевну, Мурашкину Татьяну Дмитриевну, Аралову (Фомченкову) Тамару Васильевну, Блинову Татьяну Ивановну и Мачульскую Галину Анатольевну за оказанную помощь в подготовке этого материала публикации.

Материал взят из газеты «Наша жизнь» 2015 год № 39,40.

ВИДЕО: Красатинская трагедия.