Яков Кононков: трагедия страны и человека.

«Я вернусь к тебе, Россия,

Чтоб услышать шум твоих лесов,

Чтоб увидеть реки голубые,

Чтоб идти тропой моих отцов…»

(Автор неизвестен)

Это стихотворение, которое я сделала эпиграфом к моей статье, согласно информации, размещенной в сети Интернет, вместе с несколькими другими было записано в блокноте, обнаруженном в 1958 г. в развалинах немецкого концлагеря «Заксенхаузен». По одной из версий его автор – школьный учитель Георгий Федорович Столяров, погибший затем в сталинских лагерях.

У каждого из нас есть свой исток – гнездо отчего дома, где мы родились и выросли, откуда мы выпорхнули во взрослую жизнь. И какое счастье через годы и расстояния возвращаться сюда, чтобы поклониться родной земле, на которой жили наши предки.

Любовь к Родине зарождается с родительского дома, березки у ворот, черемухи у плетня… Для каждого человека малая родина – это место, где начинается его дорога в жизнь. Так, деревня Кривели нашего района, которая сейчас входит в состав Татарского сельского поселения, является малой родиной для многих и многих людей, которые сердцем искренне любят ее и дорожат воспоминаниями о ней.

Никто сейчас точно и не скажет, когда образовалась эта деревня, но, по всей видимости, очень давно. Известно, что Кривели в XVIII веке входили в состав поместья Кадино, образованного графом, кавалером орденов Белого Орла и Святого Станислава, Александром-Альбрехтом Леонардовичем Поцеем (Потеем). Населенность Кривелей на тот момент определялась следующим образом: 30 дворов – 76 мужчин и 88 женщин.

История Кривелей неразрывно связана с историей России. Много пришлось испытать этой деревне на своем веку. Во время Северной войны рядом с Кривелями в Старышах находился штаб Карла XII.

Не прошла и мимо Отечественная война в 1812 года, по рассказам старожилов даже захоронения солдат французской армии есть на территории деревни.

Крестьянским сыновьям приходилось нести нелегкую рекрутскую повинность. На длительное время они призывались в царскую армию защищать свое Отечество.

1917 год. Революция внесла в жизнь Кривелей, как и в жизнь всей России большие перемены. Менялся уклад жизни в деревне. Революция 1917 года изменила жизнь крестьян. Крестьянские дети получили возможность учиться. Для крестьянского люда открывалось и много-много того, что раньше было им недоступно.

Во время Великой Отечественной войны Кривели были оккупированы немцами. При отступлении часть деревни была сожжена.

Деревня эта расположена на левом берегу небольшой речушки Лыньи, близ деревень Бохото и Старыши. По берегам Лыньи и за деревней был сенокос. На полях сеяли рожь, пшеницу, овес, ячмень, лен, коноплю, сажали картофель. Крестьяне ткали холсты, шили одежду, растили детей.

С кривелевской земли берет начало и наш род – род Кононковых, представителем которого и является моя бабушка – Мария Алексеевна, родная сестра Кононкова Якова – героя моего очерка. В Кривелях родился и жил мой дедушка – Фома Егорович Леонов. Отсюда же кони их родителей, дедов и прадедов. И поэтому Кривели дороги для меня по-особенному.

Со времен столыпинских реформ деревню окружали хутора, на которых с рассвета до заката трудились, не покладая рук, крестьяне.

До сих пор можно услышать среди бывших кривелевцев такие выражения как «Кононков хутор», «Миренихин хутор», «Кузьмов хутор», «Барсиков хутор». Рядом протекал небольшой ручей. Весной здесь все утопала в цветущих садах. Летом на хуторах колосилась рожь, колышущиеся ветром цветущее льняное поле было похоже на синее море. Осенью в окрестных лесах было много грибов. По рассказам, зимой здесь, на радость ребятам, выпадало снега аж до самой крыши.

На одном из хуторов, расположенным возле рва Глазень, жила семья крестьян Кононковых – Алексея и Анастасии, родителей Якова, коренных кривелевцев.

Местность, где располагался хутор, находится в живописном месте. Вид ее со стороны Кривелей напоминает стрелку Васильевского острова Санкт – Петербурга.

В 1904 году у Алексея и Анастасии родился первенец – сын Яков, будущий хозяин и глава семьи. В семье Якова был единственным мальчиком (в дальнейшем у Кононковых родилось и выросло ещё шестеро дочерей: Мария, Анна, Дарья, Александра, Маргарита и Евдокия). Семья была дружной, трудолюбивой.

Трудились от зари до зари, не покладая рук, собственным трудом создавая крепкое хозяйство: построили дом, сараи, гумно для молотьбы зерна, распахали поля, посадили сад. В хозяйстве имелась лошадь, корова, свиньи, овцы и птица. Все это создавалось без найма батрацкого труда.

Все дети выросли добрыми, порядочными людьми. Что и не удивительно, ведь отец с матерью вложили в каждого из них частичку души – чистой, искренней, светлой настоящей – русской. Родители научили детей любить Родину, быть преданными родной земле, на которой родились и выросли.

В 20-х годах неожиданно умирает глава семейства Алексей Кононков. Все заботы о семье и хозяйстве ложатся на плечи Якова.

Молодой, полный сил, энергии, Яков отличался добрым характером, был силен, красив и умен. Черный как уголь чуб и красивая улыбка придавали ему, как сейчас принято говорить, шарм на сельских вечеринках и делали его завидным женихом.

В жены он взял настоящую русскую красавицу-девушку «за всю округу», Коренюшкину Анну – статную, с роскошными, волнистыми волосами. Она была хорошей хозяйкой и большой рукодельницей. 22 апреля 1934 года в семье родился первенец Василий. Молодые были счастливы, несмотря на все перипетии того времени. Казалось, что все будет в их жизни хорошо и ладно и доживут они до глубокой старости в мире и согласии, трудясь на родной земле на радость детям и внукам.

Но все произошло иначе. НЭП, коллективизация – это новые испытания, которые легли на плечи крестьян.

Трудно жилось в то время в деревне. Необходимо было содержать семью, кормить детей, ставить их на ноги. Каждая крестьянская семья обязана была сдать государству определенное количество мяса, яиц, зерна и т.д.

Видя эти тяготы жизни, Яков пишет письмо в Москву с просьбой разъяснить вопрос, касающийся непомерного сельхозналога с надеждой на его смягчение. На что получает в марте 1937 года однозначный ответ из Наркомата финансов РСФСР с указанием норм сдачи сельхозпродукции государству.

Жизнь в деревне в то далекое время была такова, что крестьянин жил на принципах самообеспечения: сам сеял, сам пахал, молол муку на жерновах или мельнице, сам теребил лен, прял волокно, ткал его на станке, шил одежду. Тем самым, волей – неволей нарушив какой-либо параграф, становился потенциальным кулаком, со всеми вытекающими отсюда  последствиями.

Рассуждая теперь, с высоты прошедших лет, анализируя определенные этапы в развитии нашего государства, хочется задать вопрос, а откуда было знать простому крестьянину, что такое колхоз и зачем в него вступать, отдавая при этом нажитое своим непосильным трудом – скот, землю? Вступать во что-то непонятное досель неизвестное – Колхоз?

Вот и многие мужики окрестных деревень в 30-х годах не сразу «сдались колхозам», и несмотря на все строгости, по-прежнему продолжали вести индивидуальное хозяйство. А если какие-либо из крестьянских семей не спешила с переездом с хутора в деревню, то в дело включались «активисты» - подъезжали к домам непокорных крестьян, разбирали крышу и уезжали.

Так произошло и с домом Кононковых: крыша была сброшена «активистами» нового строя. Но Яков по-прежнему не перевозил свою семью с нажитого места на хуторе, не шёл в колхоз. Он верил в свою «крестьянскую правду»… и в Бога. Яков был человеком верующим, как до революции, так и после нее продолжал ходить в церковь, не скрывая своей веры в Бога.

Зачастую раскулачивание, уничтожение кулака как класса сводилось к сведению счетов, к уничтожению середняка. Примером этому служит и раскулачивание Кононкова Якова Алексеевича.

В Кривели, так же, как и другие деревни, в то время приезжали один за другим вербовщики, нанимать молодежь на работу в города (страна в то время нуждалась не только в бесплатной рабочей силе колхозников – объекты индустрии и стройки также нуждались в рабочих руках).

Яков уезжает на заработки в Ленинград. Устраивается на работу на Кировский завод. Жизнь идет своим чередом.

На дворе 1937 год, – неспокойно в стране Советов. Якова приезжает в отпуск домой в родные Кривели, к жене и детям.

17 ноября 1937 года. К хутору Кононковых подъезжает «черный ворон». Во двор врываются враждебно настроенные люди. Громко стучит калитка. Дребезжат окна. Все перепуганы. В доме при понятых ведется тщательный обыск, перебирают все от ценностей до самых мелочей. Якова арестовывают.

Не успел Яков вернуться в Ленинград, Кто-то сделал ложный донос и «черный ворон» увез его из родного дома. Увез навсегда с той земли, на которой жили его предки, которую он пахал ранней весной, прогретую солнечными лучами, увез с тех лугов, на которых он косил на рассвете густые росные травы. И не суждено было ему возвратиться и обнять престарелую мать, поцеловать жену и сына. Как мечтал он научить крестьянскому труду сына, мечтал, сидя у костра в «ночном», рассказывать подрастающему Василию о далеких звездах.

Так  и не суждено было увидеть Якову свою дочь Екатерину, которая родилась 22 марта 1938 года, спустя несколько месяцев после его расстрела. Вдовой осталась его жена Анна в свои 27 лет с четырехлетним сыном на руках и ребенком под сердцем. Трудно пришлось семье без Якова. Трудно было и горько.

В тот же самый день, когда арестовали Якова, его мать Анастасия Семеновна пешком пошла в Смоленск в тюрьму, чтобы увидеть сына и попросить у тюремного начальства отпустить его, так как была уверена, что Яков ни в чем не виноват. Но не суждено было им встретиться. Тюремный конвоир, увидев подошедшую к стенам тюрьмы деревенскую женщину, окрикнул ее: «Эй, тетка! Иди отсюда. А то и тебя арестуем!». Сжалось сердце матери от горя и тоски. Не в силах было помочь Якову. Ничего не добившись, ушла Анастасия Семеновна назад домой пешком, в свои далекие Кривели. И сейчас восхищает ее сила воли, мужество и смелость – за один день она сходила в Смоленск и вернулась назад!

В одну из ночей после ареста Якова его матери приснился страшный сон о том, что её единственного сыночка Яшу приговорили к расстрелу, и будто он стоит у окна, пришел с ней проститься. Вскочив среди ночи, она побежала к окну: - «Сыночек, Яшечка», - взволнованно запричитала, убитая горем мать. Как хотелось ей обнять сына, прижать его к себе - измученного и настрадавшегося в тюремных застенках. Но за окном была лишь жуткая темнота декабрьской ночи и оглушающая безмолвная тишина.

Никто из родных тогда не обратил серьёзного внимания на этот сон. На тот момент никто и не знал, что Яков приговорен к расстрелу, никто им не сообщал об этом. Чувствовало, видать, материнское сердце, что сына убили. И может этот сон и приснился матери в тот самый роковой день 9 декабря 1937 года?

Говорят, что материнская молитва со дна моря поднимает. Молилась мать, но Всевышний не внял её молитвам. Расстреляли Якова. Осиротел сын, дочка так никогда и не увидела отца. Даже фотографии его не сохранилось.

Из поколения в поколение передается в нашей семье эта история.

Неизвестно как сложилась бы судьба Якова в Великую Отечественную войну, остался бы жив или сложил бы голову на поле брани. Но одно лишь ясно, что расстрелян Яков был ни за что.

31 декабря 1958 года Яков Алексеевич Кононков был реабилитирован. Не виновен. Но исправить уже ничего, конечно, было не возможно. Молодой, в расцвете сил, тридцатитрехлетний мужчина погиб.

Непонятно, как жил человек, который сделал донос на Якова. Как он смотрел в глаза людям, его родным? Что чувствовало его сердце? Может это была месть за личную обиду? ЧТО? Минуло 79 лет с тех далеких времен, ставших трагическими страницами истории, но в сердцах родных навсегда осталась незаживающая рана.

И это трагедия не только семьи Кононковых, это трагедия всей страны.

Много утекло воды с того времен. Прошло много зим, весны сменяло лето, лето сменяла осень, жизнь продолжалась дальше. Одно лишь было неизвестно – запись в акте о расстреле Якова и страшные слова в ней о том, что постановление Тройки УНКВД СССР по Смоленской области от 28.11.1937г. о расстреле Кононкова Якова Алексеевича приведено в исполнение 9.12.1937 г. в 18 часов.

Родственники долго не знали, что произошло с Яковом на самом деле. Сразу после ареста им сообщили, что Яков был осужден и отбывает наказание в лагерях. Затем на запрос родственников был дан ответ, что Яков умер в лагере на лесозаготовках.

В 2008 году мне довелось с экскурсией посетить Катынский мемориал. Слушая рассказ о трагических событиях тех далеких времен, конечно же, я вспоминала родного брата моей бабушки – Якова Кононкова, и мысли не покидали меня, что-то подсказывало, что наш Яков, возможно, захоронен в этом лесу.

И вот летом прошлого года, зайдя на сайт Катынского мемориала, я прочитала, что наш Яков предположительно захоронен в этом лесу. Сразу позвонила в Катынский мемориал. В списках на сайте была неточность в фамилии, но ознакомившись с анкетой арестованного и другими документами, стало ясно, что в списках захороненных в Катынском лесу значится именно наш Яков. До конца дней своих мать Якова и его сестры не знали, где покоится он, не знали правды о случившимся. Не раз они проезжали мимо Катынского леса, но не предполагали, что именно здесь похоронен их сын и брат Яков Кононков. Горечь и боль от случившегося до конца их жизни хранилась только в их сердцах.

Давно нет в живых матери и жены Якова, умерли его сестры, не так давно умер и сын Василий.

Много горя пришлось хлебнуть им. Клеймо «семья врага народа» откладывало свой негативный отпечаток на всем.

После ареста Якова его жена с детьми и со своими родителями переезжает с хутора в деревню Татарск, которая находится в 4 километрах от Кривелей. В начале Великой Отечественной войны умирает жена Якова – Анна, а затем и ее мать. Малолетних детей Васю и Катю увозят в детский дом. Вася сумел спрыгнуть с телеги, на которой их увозили из отчего дома и убежал.

Его воспитала и вырастила бабушка – мать Якова, затем после окончания  школы родная тетя Кононкова Дарья забрала его к себе в Ленинград и усыновила. Вся жизнь Василия прошла в Ленинграде. Там он получил специальность, создал семью. Работал Василий Яковлевич на Финляндском вокзале, был профсоюзным лидером. Говорят, что он был очень похож на своего отца.

Непросто сложилась судьба и у дочери Якова – Екатерины. Много трудностей пришлось ей испытать в жизни.

Маленькая Катя после смерти матери оказалась в детском доме в Вязьме. Затем эвакуация в Чкаловскую (ныне Оренбургскую) область. Так сложилась судьба, что Катя обрела новых родителей, ее удочерили добрые люди, которые заменили родных отца с матерью, помогли получить образование. Родным стало Оренбуржье для Екатерины. Там она обрела своё семейное счастье. Вышла замуж. Нашла своё достойное место в жизни.

Хочется низко поклониться тем добрым людям, которые вырастили и воспитали её, чья семья стала для неё родной.

Екатерина, получив медицинское образование, посвятила жизнь медицине. Всю себя она отдавала работе – лечила людей, порой спасая им жизни. Она профессионал своего дела, с открытой душой и добрым сердцем.

Тысячи километров разделяют Смоленщину с Оренбургской областью. Но какими они близкими стали в судьбе Екатерины Кононковой.

Не просто было найти после разлуки Василию и Екатерине друг друга по причине того, что у Екатерины в документах была указано другое место рождения – город Вязьма.

Однажды в Кривелях я наблюдала редкую для этих мест картину: на поле перед Глазнём сидела стая журавлей, отдыхая перед длительным перелетом. Увидев меня, журавли побежали, хлопая крыльями. Оторвавшись от земли, они стали набирать высоту, выстроившись в небе ровным клином. Вдруг неожиданно один журавль оторвался от стаи и полетел назад в сторону Кононкова хутора, взволнованно курлыча, будто случилось что-то неладное.

Что это вдруг он надумал? – мелькнула мысль. Но вскоре возращение птицы стало мне понятно. Из рощи, что выросла на том месте, где когда-то был хутор, на зов вышел молодой журавль и радостно кричал, поднялся в воздух. Птицы парой стали кружить над хутором. Их курлыканье заполнило все пространство между землей и небосводом. В их голосах были нотки отчаяния и скорби.

Щемящая грусть наполняла мое сердце от их тоскливой курлыкающей песни. Они словно прощались с кривелевской землей. Кружа над хутором, журавли словно символизировали преданность и неспетую песнь любви друг к другу и к родной земле Якова и Анны.

Завершив прощальный облет, птицы улетели вдаль, догоняя чуть виднеющийся вдали клин, улетающих на юг журавлей.

В Кривелях сейчас нет ни одного жителя, деревня опустела. Здесь не слышны голоса людей, не раздается детский смех, не лают собаки, не мычат коровы, не перекрикиваются с утра пораньше петухи. Красивейшая местность заросла бурьяном и крапивой. Только поют птицы и стрекочут в траве кузнечики, нарушая пронзительную тишину.

Собрать бы по всей России заброшенные деревни – ни одна статистика не выдержит… Но все-таки хочется верить, что возродится кривелевская земля, и наша деревня вновь оживет, и на месте, где когда – то был хутор Кононковых, на той земле, с которой «черный ворон» в далеком 1937 году навсегда увез трудягу крестьянина Якова, заколосится как прежде рожь, зацветут голубым нежным цветом бескрайние поля льна, которым издревле славились наши края.

Это должно произойти только КОГДА?

P.S. 30 октября, в День памяти жертв политических репрессий, я вместе с родными посетила этот мемориал, возложила цветы к православному кресту в память о нашем Якове и всех невинно загубленных гражданах в период репрессий.

Исчезают деревни

одна за другой.

Безнадежно поля

зарастают ольхой.

Без людей и вода

свой утратила вкус.

Рыжим бесом ползет

по лугам белоус.

Изуродован лес

буреломом сплошным,

Но я знаю его

совершенно другим.

Увозили повал

мужики на дрова.

Ближе к осени гриб

прыгал сам в кузова.

Всех своих земляков

память четко хранит.

По ушедшим от нас

ночью сердце болит.

Я все жду, что опять

загудят трактора,

Взвизгнут косы в лугах,

зазвучат голоса.

И потянет дымком

по субботам от бань.

И запахнет под вечер

душисто герань.

ВИДЕО: Воспоминания Екатерины Федоровны Вялковой (Кононковой)