Наталья Захаренкова

***

Мне больно… До жути больно

О, Господи, дай мне сил!

Теперь я стала другою

Все в точности, как ты просил…

Верни мне былую ясность

О том, что творится вокруг,

Никак не могу разобраться

Кто брат мне… Кто просто друг.

Прошу, помоги забыться

Не сдаться чарам тоски

Не видишь разве? Забыли.

Сердце рвется в тиски.

Так пусть на пути у удачи

В равнине бездушных дорог

Он сможет найти ярче

Столб света, воды глоток.

Просить за себя - бессмысленно

У любви на краю

Нагая, босая, растерянна…

Я за него молю…

Россия

Моя родная сторона,

Мой тихий двор, река и лес…
Каких личин же ты полна!

Каких лихих полна чудес!
В тебе величественна стать,

Коса полей румяно-русых
Лесная тишь и благодать,

Дары природы - сотни вкусов,
И невозможно не любить

Твой небосвод глубоко-синий,
И трель ветров не повторить,

Не зря зовешься ты Россией.
В тебе покой, любовь и смех,

Очаг души хранишь беспечно,
Другой не нужно стороны,

Живи, моя родная, вечно!

***

Я спать ложусь лишь потому, что-надо.

И сколько воплем тут не голоси…

Я не скачусь по горкам водопада

и не увижу солнца всход в степи.

Не встану в пять на сборку винограда,

на пирамиды тоже не взгляну…

Да может быть мне это и не надо.

Но так ведь все свободные живут.

Свободы смысл все таки растянут…

Завернут  будто в восковый наряд.

И люди тоже лягут спать… Лишь надо.

Свободу знают те-что ей горят...

Стол

Стоял в одной деревне старый стол.

На нем всегда три чистых чашки, блюдца.

Вокруг шумел сосновый летний бор,

Лишь треск ветвей, а будто бы – смеются.

И, иногда, обычно под закат,

Случалось так, что стол скрипел довольно –

На «чаепитие», под  солнечный набат

Солдаты приходили. Колокольный

Звон – часовенка в соседней деревушке

И щебет птиц, и пряный аромат –

Всё то, к чему солдат неравнодушен…

Они пришли и только лишь молчат.

Молчат. О том, что было в 45-м,

О тех, чьи скоро позабудут имена.

О тех, кого в 12 звать пришлось «солдатом».

О тех, кого с собой взяла война.

А стол стоит в двух метрах от землянки.

«Для матерей её отрыли. Чтоб укрыть.

Я и Серега. Пятый партизанский…

Его до смерти не смогу простить.

Ведь обещал мне, что живым вернётся…

Две свадьбы отгуляли б в один день.

Но, говорят, где тонко – там и рвётся.

На минном поле… Для ТТ – мишень»

«Хороший парень… Зря ждала Алёнка.

И до сих пор ведь мечется одна.

Деревня только шепчется вдогонку,

С каким теплом ждала его она».

«Теперь их целый взвод в деревне – вдовы.

О матерях и нече начинать» -

Сказал им самый старший и суровый,

Рывком вдруг всех заставив замолчать.

Допили чай (несли с собой в котомке)

Помыли чашки. Затянув кисет,

Ушли. А стол все так же – на пригорке.

Молчит. О страшных ужасах тех лет.

***

Она смотрела в даль и тихо плакала…

Боялась - а вдруг папа не придет?

И мишку теребила однолапого,

Рассказывая все наоборот.

Он видел все: и плач над Кондагаром,

И целый полк двухсотых. Чести груз.

Сжимая с болью плюшевую лапу,  

Он только повторял:" я к ней вернусь".

Она сидит там дома, синеглазая.

Единственное, милое дитя…

Звенит в ушах все  плач её ночами:

"Я буду с папой. Пап я жду тебя".

Он не боялся там, под камнепадом.

Треск пулемета, волчий вой, койот.

Он лишь боялся, что его ребёнок

Так сильно ждёт того, кто не придёт.

Он лапу сжал, и зубы… Чтоб до боли.

И патронташ стянул уставший торс...

Он был героя звания достоин,

И к автомату словно бы прирос.

А цель одна - вернуться к дому дочки.

И вновь поцеловать в висок жену,

Которой каждой  ночью,  как в бреду...

Его глаза, Их копия - у дочки.

И тихий шепот: "Только жди, приду"

Последний бой. Все силы на спасение,

но смех душмана, выстрел, пули свист.

Толчок под ребра, хруст костей, ранение.

Но не в него... Комбат успел прикрыть.

"Меня очаг семейный не согреет...

Жена погибла, сын... Меня не ждут.

А ты вернись. В награду за спасение  

Твоего сына Митькой пусть зовут…»  

В нем закипела ярость, боль утраты.

Комбат отцом родным был столько лет.

Он гордым вышел из войны солдатом.

Комбат на то отдал ему билет.

Вот дом, крылечко, шторки на окошке…

Войти страшнее в дом, чем в ту войну.

Задумался тихонько, на порожке.

В письме последнем: "Ждешь ты меня?" - "Жду".

Нога ступеньки робко докоснулась.

А дальше было даже и не надо.

Глаза у дочки, синие как море...

И столько ж счастья: "Папа! Папа! Папа!"

Жена в пороге уронила  крынку  

А он ревет, как девочка, ей Богу.

" Мы дождались! Да слава! Слава Богу!"

 "Не только богу - вам с дочко`й.. И Митьке».