Афонина привезли в лагерь в бессознательном состоянии. Требовалась срочная квалифицированная помощь, но оказать ее было некому. Партизанам уже не раз помогал в таких случаях Никифор Феодосиевич, но доставлять его в отряд было не так-то просто. Настроение у бойцов упало. Время тянулось. Командир в сознание не приходил.

Лукашов медленно прохаживался возле раненого. Он смотрел на командира и грустно вздыхал. И, казалось, командир почувствовал это, открыл глаза и попытался что-то сказать. На лицах присутствующих засветилась надежда.

Афонин перевел глаза на Лукашова, а через минуту вновь сомкнул их и вновь впал в бессознательное состояние и опять лица друзей омрачились.

Алеша, доставивший раненого в лагерь, рассказывал товарищам печальную историю.

- Очень жаль старшего лейтенанта, произнес один из присутствующих. – Хороший он человек, настоящий товарищ. Обидно, что все так получилось.

- Чего же тут удивляться? Война есть война. От нее все можно ждать, - заметил второй.

А тебя-то как ранило? – спросил кто- то партизана с перевязанной рукой.

- Да я и сам не знаю. Даже не помню, когда. То ли во время перестрелки с гадами, то ли при возвращении. Боль я уже почувствовал потом уже, в пути, а раньше в суматохе не до этого было, - пояснил раненый.

- Санитар сказал, что рана пустяковая, пройдет.

- А откуда к нам доктор приезжает? – поинтересовался смуглолицый партизан.

- Как откуда? Из Досугова. Это доктор Зорак. Ты что не знаешь?

В это время к группе беседующих подошел Громадский. Услашав разговор о Зораке, он от изумления открыл рот и подумал:

«Ах, вот оно что, господин доктор! Оказывается, ты играешь двойную игру! Так, так, теперь кое-что проясняется. Значит, ты вот какой дворянин!» - повторил он про себя.

Афонин снова застонал и открыл глаза. Он что-то пытался сказать, но не мог. Товарищи поспешили к командиру, обступили его.

Он тяжело дышал, глаза его были мутны. Смирнов склонился над ним, но Афонин вновь сомкнул глаза, и на этот раз навсегда. Правая рука свалилась с груди и повисла как плеть.

Ночь была теплая. Лес притих, как будто застыл в оцепенении, ни одним своим листком не нарушал тишины. На чистом синем небе, переливаясь, светились яркие звезды. Щербатый серп луны клонился к горизонту, и, казалось, спешил прильнуть к дремлющей земле.

Окружив могилу, друзь прощались со своим командиром. Среди густого леса, нарушая ночную тишину, траурно зазвучал голос комиссара:

- Дорогой друг! Коварный враг вырвал тебя из наших рядов. Он оборвал твою молодую жизнь. Воспитанный большевистской партией и Ленинским комсомолом, ты был непримирим к врагам и честно служил Родине. Провожая тебя в последний путь, мы клянемся над прахом твоим быть непоколебимыми в борьбе с фашистами. Мы отомстим врагу за твою смерть, за смерть тысяч ни в чем неповинных людей, за надругательство над нашей Родиной, над нашим народом.

И, словно в подтверждение слов комиссара, далеко на горизонте вспыхнуло сначала одно зарево, потом второе. Это славные воины партизанского отряда, обезоружив охрану сыроваренных заводов, взрывали оборудование, уничтожили производственные постройки.

Лукшов продолжал:

- Пусть знает враг, что у нас ему не будет пощады! Еще наши предки говорили: кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет. Так говорим и мы сегодня. Прощай, наш дорогой друг!

В лесу прозвучал трехкратный винтовочный салют, а вслед за этим друзья бережно опустили тело в могилу. Земля зашуршала. Она принимала в свои объятия преданного Родине героя. По обычаю отцов, партизаны один за другим бросали в могилу горсть земли, отдавая тем самым дань уважения ушедшему из жизни командиру, товарищу, другу.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Гибель Афонина заставила Никифора Феодосиевича серьезно задуматься. «Либерализм к врагам – это наша собственная смерть! Все предатели должны беспощадно караться по законам военного времени», - думал он. Никифора Феодосиевича раздрожало то, что предатель Сиряков сумел обвести партизан и вырвать их из рядов командира отряда.

В раздумье он закурил и прилег на диван. Синие извилистые струйки дыма высоко поднимались над ним и таяли, разнося по комнате горьковатый запах табака. Он курил и старался отвлечься от тревожных мыслей. Но они непрерывно возникали в сознании, будоражили его.

В памяти вставали родной город Гайси, горный Дагестан, Москва – места, где прошли его детство, юность и началась трудовая жизнь. В Москве остались мать, жена, шестилетний сынишка. Он очень похож на мать, но характер у него, как казалось Никифору Феодосиевичу, отцовский. «А вдруг больше не придется посмотреть в умные глаза сына?» - с грустью подумал он и даже вздрогнул, по телу пробежал колючий холодок.

- Тьфу… лезут же в голову такие глупости, - сплюнул с досады Никифор Феодосиевич и с жадностью вдохнул в себя папиросный дым. Потом погасил окурок, встал и, пройдя в соседнюю комнату, обратился к своему боевому другу:

Послушый, Женя, ты хорошо знаешь монастырщинских девушек?

- Каких?

- Подпольщиц.

- Хорошо, - ответил Женя, - учился с ними в школе. А почему вы спрашиваете, Никифор Феодосиевич?

- Почему? Видишь ли, просятся они в партизаны, а мы не можем пойти им навстречу. Они не бьют прямо фашистов, но зато облегчают нашу борьбу. Через них мы многое знаем, что творится в стане врага, в районном центре. Они наши глаза и уши, а лишаться их в настоящее время нельзя.

Далее, если обстоятельства заставят вас заняться организацией отряда (это на случай, если я буду расстрелян), то свяжитесь через Наташу со своими уцелевшими и их объедините. С горячим приветом…

- Никифор Феодосиевич, - возмутилась Надя, - почему вы так говорите?

- Время такое, Надя, можно всего ожидать, - ответил доктор.

На следующий день Надя доставила письмо монастырщинским друзьям. Она вручила его Янченковой и попросила сообщить Никифору Феодосиевичу, как оно будет воспринято.

Через несколько дней Лидия прибыла в Досугово. Это была отважная и неутомимая девушка. Вскоре после оккупации района Лида включилась в антифашистскую деятельность, регулярно печатала антифашистские листовки и совместно со своими подружками распространяла их среди населения. Большую помощь оказывал девушкам Леонтий Печкуров. Вместе с ними активно работал Константин Исаенков, Носивший кличку Ежик. Когда началась война, Исаенкову едва исполнилось пятнадцать лет. Ежик расклеивал листовки в людных местах и ухитрялся даже наклеивать на дверях комендатуры.

Никифор Феодосиевич много слышал об отважной девушке Лиде, но еще ни разу не видел ее. Она представлялась ему физически сильной, рослой. Каково же было его удивление, когда перед ним предстала худенькая, ничем не выделяющаяся, скромная, немного застенчивая девушка. Она долго и горячо пожимала руку Никифору Феодосиевичу, а он пристально смотрел на нее и удивлялся. Лида вновь выразила желание перейти в партизаеский отряд.

Никифор Феодосиевич отрицательно покачал головой. Лида нахмурилась и с обидой сказала:

- Почему вы не доверяете? Я же хочу бороться с оружием в руках.

- Вот ты, какая Лида! – произнес Никифор Феодосиевич

- Самая обыкновенная. Разве я хуже тех девушек, которые сражаются на фронте?

- Все, Лида, совсем не так. У каждого из нас есть свой участок фронта, и на нем мы должны нести службу. Иногда одно твое печатное слово важнее партизанского выстрела, - ответил доктор.

Да, но у меня лопается терпение на немцев, - возразила Лида.- Раньше я читала Гете, Шиллера, слушала музыку Бетховена, Шуберта, считала немецкую нацию одну из культурнейших в мире. Но теперь поняла, что глубоко ошибалась. Нация, которая провозгласила своей государственной политикой насилие и уничтожение целых народов, не может быть культурной.

Никифор Феодосиевич смотрел на девушку. Ему понятен был гнев, бурлящий в ее сердце.

- Мы не можем отождествлять фашистов, захвативших государственную власть, со всем немецким народом, а всю нацию смешивать с бандой разбойников.

- Они все в ответе, все! – негодовала девушка, и щеки ее от возмущения покрылись ярким румянцем. Разгоряченная, Лида непрерывно поправляла на голове волосы, но русая прядь непослушно сползала на лоб и, казалось, преднамеренно смягчала возбужденное выражение ее лица, - В здоровые ростки немецкой нации я уже не верю.

- Ты сильно возбуждена, - сказал Никифор Феодосиевич и принес ей воды.

Лида с жадностью отпила несколько глотков и продолжала.

- Да, Никифор Феодосиевич, я действительно возбуждена, но не потому, что у меня такой характер. Я ежедневно вижу злодеяния врага и не могу переносить это спокойно.

- Мы, подпольщики, должны владеть собой и бить врага там, где нам наиболее выгодно.

- Конечно, согласилась девушка, а потом уже более спокойно обсудила с доктором все интересующие их вопросы.

Лида осталась довольна встречей с доктором. Это была ее первая и последняя встреча с руководителем подпольной организации села Досугово.

Из кухни в комнату вошла Надя.

- А по-моему, - сказала она, - их все же следует отправить в отряд.

- В партизанские отряды сейчас идут многие. Отряды возникают везде, народ берется за оружие, нам же важно иметь своих друзей в таком значительном населенном пункте. Короче говоря, отпускать пока их не будем и напишем об этом письмо, - заключил Зорак.

Над селом сгустились сумерки. Друзья, зашторив окна, при свете маленькой коптилки, чуть-чуть освещавшей стены избы, уселись за стол и принялись писать письма монастырщинским товарищам. Никифор Феодосиевич диктовал, а Надя записывала. Женя подсказывал текст, советовал.

Когда письмо было готово, Никифор Феодосиевич попросил Надю прочитать его. Девушка пододвинула поближе к себе коптилку и шепотом

принялась перечитывать написанное:

- 25. VII. 24 ч. 45 мин.

Секретно.

Дорогие товарищи! Война вступила во вторую фазу. Эта вторая фаза является самой ожесточенной борьбой за Советскую власть. Фашисты мобилизуют последние силы, чтобы нанести удар по нашему народу, нашему государству. Борьба, по всей видимости, будет более продолжительной, чем мы предполагали. Все победы, о которых трубит фашистская печать, надо рассматривать как ослабление мощи германской армии. Бесконечные расстрелы мирных жителей должны нами рассматриваться, как потеря всякой надежды фашистами установить власть в оккупированных областях путем пропаганды. Следовательно, у фашистов остался единственный метод – установить власть путем кровавого террора.

В наших просторах враг не только истощится, но и распылит свои силы.

Народ отлично понимает, что такое Советская власть и что такое фашизм. Поэтому партизанское движение является сознательной формой борьбы. Крестьян фашисты обманывают наделами земли, а чем они обманут истинно рабочий класс? Ведь ни в одних фашистских воззваниях, листовках, плакатах и т. д. не упоминаются ни о каких обращениях рабочим. Разве только о каком- то освобождении, но от кого, и от чего? Рабочий уже осознал (тем более на оккупированных областях), что этим «освобождением» его лишили всех прав. Поход фашизма против рабоче-крестьянского государства в настоящий период принял самый обостренный характер. Но время побеждает. И «летучесть» фашистской армии на юге расчитывается не столько на победу, сколько на психологию паникеров и тому подобной своры. Как бы волк не был голоден, он никогда не съест целой овцы за один раз, а если попытается, то подохнет.

Закончив читать, Надя вопросительно посмотрела на Никифора Феодосиевича. Он о чем-то задумался.

Женя тем временем заметил:

- Это же явный факт, Никифор Феодосиевич. Фашисты боятся нашего народа и бесятся, как блохи на горячей плите.

- Это написать? – спросила Надя.

- Нет, не надо. Пиши дальше следующее:

- Наша задача сейчас состоит в том, чтобы не ждать прихода Советской власти, а самим бороться за ее приход. Мы не должны, теряться ни при каких обстоятельствах. Мы должны себя закалять, чтобы быть готовыми перенести любые лишения, и чем мы будем крепче волей, тем полезнее в борьбе с непрошенными пришельцами на нашу землю. Кровопийца Гитлер борется за власть монополистического капитала, а мы – за власть рабочих и крестьян всего мира.

Товарищи!

Организация верит, что вы своей работой войдете в историю борьбы с фашизмом. Что касается вашей просьбы ухода в отряд, то мы считаем: делать это преждевременно.

Вчера ночью через Досугово на Ново-Михайлово прошло более 40 автомашин и бронемашин с пушками, пулеметами. По скромному подсчету, проследовало около пятисот вооруженных фашистов. Ими заняты деревни Ново-Михайлово, Егорье, Сусловичи. Можно всего ожидать. Видите, как велика деятельность нашего полка, что фашисты должны из своих скудных сил отрывать с фронта целую воинскую часть для борьбы с ним. Помните, что даже если полк будет разбит и наша организация будет уничтожена, то не здавайтесь, товарищи, немедленно вновь создавайте крупную организацию, группируйте новый сильный отряд из мелких отрядов, связывайте их между собой и уже на опыте нашей работы стройте сильную организацию. Помните, что каждый шаг надо обдумывать, взвешивать, а потом реализовать. Ничего не делайте сгоряча!